«От любви — одни неприятности»

За Авериным — звездой сериала «Глухарь» — прочно закрепилась слава покорителя женских сердец. Впрочем, сам актер дивидендов с этого пока не получает. В свои 34 года он остается убежденным холостяком. Однако Максим не скрывает, что влюбляется в женщин так же часто, как и выходит на сцену

«Мой рейтинг — бабушки с завалинки»

Женская любовь, а с ней и слава настигли Максима Аверина неожиданно. Стоило ему сыграть обаятельного милиционера Сергея из сериала «Глухарь», как от поклонниц не стало прохода.

— Мне нравится, что я вызываю в женщинах радость. Мне приятно. Неплохая миссия на этом свете, — довольно улыбаясь, говорит актер. — Женщины пишут мне пачками письма, мол, Максим, вы нас окрыляете. Редкая дама не улыбнется, увидев меня. А я и рад. Всегда отвечаю женщинам улыбкой.

— А улыбка у вас почти голливудская. Она помогала в карьере?

— Из-за нее меня долгое время называли русским Джимом Кэрри. Но, когда я снялся во втором своем фильме, мнение изменили. Тогда сказали: ой, он так похож на Шукшина! Потом меня сравнивали с Сергеем Гармашом. А как-то даже назвали помесью Евгения Миронова и Андрея Миронова. Слава богу, эти сравнения остались в прошлом. Я это понял после одного забавного случая. Я приехал на съемки в небольшую деревеньку. А там на завалинке сидели бабушки и щелкали семечки. Увидев меня, они вскочили с места и закричали: «О, Максимка наш приехал!» Заметьте: не Джим Кэрри, а Максимка! Мне это так понравилось... Это практически как орден. У продюсеров, директоров каналов свои рейтинги, доли. А мой рейтинг — это бабушки, которые называют меня Максимкой.

— С бабушками все понятно. А женщины помоложе вам часто признавались в любви?

— Здесь уже сложнее… По жизни в меня влюблялись не так уж часто. Жить вместе в одной квартире — это очень сложно для меня. Вы поймите, любовь — это сплошные неприятности. Это колоссальный труд. Когда я влюблен, я хочу, чтобы человек принадлежал мне безраздельно. А это эгоизм чистой воды. Поэтому иногда любовь может задушить. С другой стороны, если я люблю, мне легче работать. У меня начинают гореть глаза. Я часто вижу артистов со скучным взором. В нашей профессии таким не выжить… Но я всегда помню, что рядом с любовью идет измена. Она заложена в природе людей. У мужчины столько искушений…

«Благодаря мне мальчишки снова мечтают стать милиционерами»

— Влюбленные поклонницы не мешают съемкам, не атакуют вас?

— Очень много таких случаев было, когда мы снимали «Глухаря». Время от времени в кадр неожиданно влетали женщины, бросались мне на шею и начинали целовать. Был еще один забавный случай. Мы снимали сцену около какого-то НИИ. Увидев нас, из всех окон этого научного учреждения высунулись женщины. Они кричали: «Максим, мы тебя любим!» Я был доволен донельзя! Чуть позже мы сделали перерыв в работе, и я пошел в магазин купить еды. Там столкнулся с парой: пьющие муж и жена, такие синяки. Мужчина, увидев меня, говорит: «Смотри, смотри, это же он!» А женщина так нехотя обернулась ко мне и выдохнула: «Да и х…й с ним!» Вот такая народная любовь. Послали свои же собственные зрители… Поэтому я иногда просто балдею от нашего народа. Столько смешных историй со мной благодаря людям происходит.

— Например?

— Замечательная история случилась, когда мы снимали все того же «Глухаря». Была сцена погони за преступником. За игровой машиной вдруг остановилась «шестерка». Из нее выбежал парень и, не обращая никакого внимания на камеры, помчался за «преступниками». По дороге он кричал: «Ребята, я из своих, из следаков! Я помогу вам!» Еле успокоили парня…

— После выхода «Глухаря» вы, наверно, стали любимцем милиционеров?

— Вы знаете, да… Один милиционер сказал мне, что этот фильм вернул ему веру в свою профессию. Это для меня было лучшей похвалой. Приятно, когда мне пишут молодые мальчики и говорят, что, посмотрев «Глухаря», они решили стать милиционерами. И я был по-настоящему счастлив, когда руководитель моего театра «Сатирикон» Константин Райкин признался, что тоже смотрит этот сериал.

«Из актеров в политики не пойду»

— Бывало так, что вы — любимец милиционеров и женщин — плакали ночью в подушку?

— Случалось такое. В основном из-за работы. Но это были не слезы отчаяния. Дело в том, что несколько лет я играл в Театре «Сатирикон» лишь в массовках. А мне хотелось идти дальше. Но, поверьте, я никому не завидовал. Я просто ждал, что придет и мой час. Так и случилось. Но слезы были. Я этого не скрываю. Из меня время от времени пытаются сделать этакого железного мужчину, мачо, завидного жениха. Это не совсем так. Я завидный, но не жених и не мачо. У меня есть свои слабости. Например, я теряю голову, когда мне дарят белые цветы. После спектакля я их все забираю к себе домой, а утром просыпаюсь и чувствую себя как будто в Версале…

— Говорите, что вы не железный мужчина, а в двух фильмах с волками бок о бок играли. Каково было с хищниками в одном кадре находиться?

— С волками я играл в сериале «Карусель» и в фильме «Доктор Живаго». Конечно, мне было очень страшно. На съемки я прибыл за несколько дней до назначенного срока. Все это время я пытался подружиться с волчицей Тешей: кормил ее, водил купать. Постепенно она привыкала ко мне и к моему запаху и в конце концов, видимо, полюбила. Однажды мы с ней стояли бок о бок, и тут к нам стали подходить другие волки. Их было пятеро. Теша тут же зарычала, шерсть на ее загривке стала дыбом. Она как будто закрыла меня собой. Я не знаю волчьего языка, но мне почему-то стало понятно, что она им рычала: не подходите, это моя добыча. Вот тогда мне стало по-настоящему жутко. Но ради профессии я готов в горящую клетку со львами зайти.

— Где вам проще находиться: рядом с настоящими хищниками или со львами шоу-бизнеса?

— Я думаю, с настоящими хищниками все-таки проще. Я совсем не понимаю современного шоу-бизнеса, не бываю на светских тусовках. Я не люблю ходить с коктейлем в руках, улыбаться и строить из себя звезду. И вообще слово «звезда» стало в наше время каким-то пошлым. Я не хочу ради славы танцевать в ресторане голым на столе! Делать себе имя на скандале мне неинтересно. Мне хочется, чтобы люди меня любили за мои роли, а не за обнаженный красивый торс. Хотя и я готов показать свое тело, если режиссер решит, что в этом есть какой-то смысл. Все-таки профессия актера подразумевает эксгибиционизм. И если артист прописывает в контракте, что он не раздевается на камеру, то ему надо заняться чем-то другим.

— Раздеться на камеру вы можете… А что для вас неприемлемо?

— Я совершенно не понимаю артистов, которые идут в политику. Мне становится так странно, когда я вижу замечательных актеров, сидящих в Думе. Ребята, поймите: чтобы делать законы, люди институты заканчивают! Но уж никак не творческие мастерские. Я никогда не буду писать законы и восседать в правительстве. Мой фронт — на сцене. Там я сражаюсь с поднятым забралом.