Максим Аверин: «Самолет – это мое любимое состояние»

Обаятельный следователь Глухарев из телесериала «Глухарь» в одночасье сделал Максима Аверина всеобщим любимцем. За его плечами более двадцати ролей в театре и почти столько же в кино. Из-за напряженного графика гастролей и съемок у актера только один отпуск в году – на новогодние праздники. И когда в новогоднюю ночь Максим поздравляет страну с экранов телевизоров, сам он в это время находится за тысячи километров от дома – на берегу моря или океана.

– Камбоджа, Индонезия, Сингапур, Китай, Доминикана... Каждый год 31 декабря мы с друзьями отмечаем Новый год в теплых краях. Я лишен летнего отпуска, а искупаться в море хотя бы раз в году мне жизненно необходимо – для меня это настоящий заряд энергии, – рассказывает Максим Аверин. – В новогодний вечер обязательно устраиваем, как мы его называем, русский ужин: готовим салат оливье, достаем из холодильника привезенное с родины шампанское. Как обычно, в полночь разливаем его по фужерам, слушаем бой курантов по спутнику, ставим любимую «Иронию судьбы». Раньше я, как и все артисты, вел новогодние вечеринки. Но однажды вернулся с чужого праздника домой и сидел один. Грустно стало на душе, тоскливо... Тут раздается звонок в дверь – на пороге стоят друзья! Отметили тогда на славу. С тех пор я больше никогда не работаю в Новый год и всегда встречаю его с друзьями.

– Где встречали прошлый Новый год?

– В Таиланде, на острове Самуи. Захватили также Бангкок, но по остаточному принципу. Год был тяжелый, и было важно просто поваляться на пляже и подзарядить батарейки.

– То есть вы не любитель активного отдыха?

– Почему же? Даже то, как мы добирались до Таиланда, уже нельзя было назвать пассивным времяпрепровождением. Тогда, если помните, в Москве случился ледяной дождь и из-за этого коллапс в аэропортах – мы провели в ожидании нашего рейса почти 12 часов. Прилетев в Бангкок и опоздав на стыковку, мы нашей большой компанией решили в очередях не толкаться и, не дожидаясь рейса на Самуи, отправились в путешествие на автобусе. До берега добрались часов за десять, потом пересели на паром и спустя какое-то время были уже на острове. Друзья, которые приехали на день раньше, нас встретили и уложили спать. Крупномасштабные приготовления к празднованию Нового года начались уже на следующий день.

– И все-таки вернемся к активному отдыху. Байдарки, скалолазание, прыжки с парашютом – это про вас?

– Скорее, нет. Мне хватает аттракционов в повседневной жизни. Поэтому, когда я на отдыхе, предпочитаю проводить его более спокойно. Хотя всякое бывает – я открыт для всякого рода экспериментов. Если компания хорошая, если настроение соответствующее, то не вижу ничего плохого в том, чтобы решить прыгнуть с парашютом или покорить Эверест (смеется).

– Известно, что Восток – ваша давняя любовь. Какие страны особенно впечатлили?

– Потрясла Камбоджа. О Москве еще не было даже упоминания, а кхмерский Ангкор уже стоял. Сегодня на фоне этого былого величия – полная нищета. Маленькие «домики-тыквы» на ножках, люди тощие, как спички, но при этом все жители этого кусочка планеты – трудяги, каких поискать. Во Вьетнаме, например, видел рыбацкую деревню, с виду очень бедную, хотя там и супермаркеты есть, и даже свои миллионеры. Просто уклад жизни у них такой – как жили на протяжении веков, так и живут.

– Вы уже на всех континентах побывали?

– Почти. Осталось еще пол-Европы охватить. К своему стыду, не был в Италии. То есть был в Венеции, но по классическому маршруту, который включал бы в себя Рим, Флоренцию, Милан, пока не проехал. В Испании не был. Мечтаю о джип-сафари в Африке – увидеть большую пятерку и настоящие африканские племена, но пока не хватает времени. Очень хочется в Латинскую Америку – в Мексику, в Аргентину. Хотя, например, на Кубе я уже побывал.

– Там и правда «Советский Союз»?

– Не совсем. Это свой, уникальный колорит, абсолютно не похожий на совковый. В Советском Союзе все люди ходили серые, будничные, мало улыбались, а там пусть бедный – но праздник. Приходишь в ресторан, а в меню только картошка фри, жареная рыба и жареная курица. Сидишь, значит, и из этого «многообразия» выбираешь. А рядом стоит официант – пританцовывает, улыбается и вообще радуется жизни.

– К врагам Фиделя заглядывали?

– Только в Нью-Йорке был. Этот город меня потряс. Он действительно никогда не спит – и это не просто слова. Везде играет музыка, везде улыбаются. Ну и мечта любого актера – это, конечно, Бродвей. Побывал на мюзикле «Мэри Поппинс» и плакал, как ребенок, от восторга. Все, что там делается, – высочайшего уровня, высочайшего класса, высочайшей пробы, и так каждый божий день. Огромный механизм, который работает без сбоев.

– Ощущения конвейера не возникает?

– Отнюдь. Атмосфера праздника не покидает ни на минуту, и ты не можешь избавиться от чувства, что все это делается не для кого-то, а только для тебя. Ощущение конвейера возникает, скорее, в нашей стране, когда приходишь на спектакль, который идет уже двадцать с лишним лет, и ничего, кроме скуки, он не вызывает. В бродвейском мире совсем другой посыл заложен.

– Как вам американский фастфуд?

– Я не фанат фастфуда, а вот найти в Америке хорошую кухню действительно непросто, потому что вышеупомянутый фастфуд там чуть ли не на каждом шагу.

– А вообще, какую кухню любите?

– Вкусную. В каждом уголке мира можно найти блюда, от которых слюнки текут. Если это Гонконг, то непременно что-то остренькое – вроде китайская еда, но адаптированная для европейцев. Если это Пекин, то, конечно, настоящая утка по-пекински, которая стала для меня своего рода открытием. Приносят эту огромную утку, срезают с нее немножко, а все остальное уносят. Ну как так можно с продуктом поступать? Или, например, мраморные яйца. Чтобы их приготовить,  куриные яйца закапывают в землю. Как я понял, они там лежат какое-то время и подгнивают – но по особой рецептуре. Что удивительно, вкусно безумно. Еще я друзей предупреждал, чтобы они меня ни в коем случае в Китае лягушачьими лапками не кормили. Куда там – лапки мне все-таки подсунули. Я уплетал за обе щеки и восхищался: «Боже мой, какая вкуснятина!». Только когда все съел, они раскололись.

– В Европе с едой попривычнее, наверное?

– Если попадаешь во Францию, там, конечно, уже совсем другая атмосфера – мидии, улитки, сыры. Помню, мы как-то переезжали из Парижа в Амстердам, и наш друг-голландец сказал: «Делайте, что хотите, но сыр доедайте здесь. В машину я вас с ним не пущу». Уж очень этот сыр был вонючий (смеется). И вот на Монмартре, прямо рядом с домиком Далиды, мы откупорили бутылку красного вина и поедали этот сыр. Романтика… Вообще, во Франции чувствую себя, как дома, потому что люди очень на нас похожи. Также как в Англии, например, ощущаешь себя каким-нибудь лордом.

– Таким же чопорным?

– Никакой чопорности в Англии нет. Туманная, холодная и чопорная Англия – это всеобщее заблуждение. На самом деле это очень теплая страна. Лондон, утопающий в цветах, доброжелательный и уютный, как домашние тапочки.

– Знаменитой пинты отведали?

– Конечно. В каждой стране алкогольные напитки под стать образу жизни. В Лондоне – пинта пива, на Кубе – Куба либре и мохито. Водку я, например, не пью, но это не означает, что откажусь от нее в душевной компании, в баньке, да под хорошую селедочку с картошечкой. Все зависит от обстоятельств, главное – это люди и настроение.

– А соотечественники вас часто за рубежом узнают? Отдыху не мешают?

– Мне ничего не мешает. Конечно, ситуации бывают разные, но если узнают – меня
это не напрягает. Я не делаю из этого проблемы, потому что это часть моей профессии. Было бы странно, если бы на экране я был свой в доску парень, а в жизни всех отшивал.

– Для вас комфорт важен в путешествиях?

– Комфорт – это я. Уверен, что комфорт – это то, что создается самим человеком. Я часто езжу по работе – экспедиции, гастроли, съемки в других городах. Очень спокойно переношу переезды и перелеты. Самолет – вообще мое любимое состояние. И уже на месте стараюсь организовать пространство, в котором нахожусь, максимально комфортно, сделать его удобным, теплым и уютным. В ход может пойти все. Можно взять что-то из дома – любимую кружку, например. Или переставить мебель в номере. Или купить цветы и поставить их в вазу. На рынок можно сходить, потому что я люблю стол держать.

– Сувениры из поездок привозите?

– Да, у меня есть друг в театре «Сатирикон», Денис Суханов, мы с ним уже 15 лет  одну гримерку делим. Я ему привожу брелки отовсюду, он их собирает. Маме куклы привожу, которые она очень любит. Себе редко что-то покупаю. Только если глаз зацепится – за что-то очень интересное и необычное. Из Вьетнама, например, привез фарфоровые вазы и оригинальные чайники.

– Осваивать новые горизонты предпочитаете самостоятельно или в компании с гидом?

– В основном, самостоятельно, потому что зачастую найти профессионального гида – это настоящая проблема. Хотя, например, в Иерусалиме мне повезло: гид Игорь Трибельский оказался человеком совершенно уникальным. Рассказывал об Израиле не только с позиции веры, но и с научной точки зрения. Для Иерусалима такой подход неординарен и очень интересен. Это необыкновенный город, каждый раз, бывая там, открываю для себя что-то новое. Для меня Иерусалим – это храм. Место, где можно и нужно молиться.

– Другие города и страны можно таким же образом классифицировать?

– Конечно! Париж – это романтика, что-то очень близкое и лирическое. Америка – это движение, музыка, драйв. Китай – бесконечная гармония, мудрость и спокойствие.

– Вы бы смогли где-нибудь там жить?

– Нет. Думаю, где родился, там и сгодился. Дело в том, что я не вижу себя без своей профессии. Я нужен здесь: здесь играю в театре, здесь снимаюсь, я не могу существовать без своей публики. Но вполне возможно, что когда-нибудь захочу купить уютный домик в каком-нибудь тихом, живописном месте. Уехать куда-нибудь, где будет море или океан, чтобы на километр в одну сторону – никого, и на километр в другую - тоже. Пока не знаю, где это будет. Люблю, например, Крым так сильно, что с ума сойти можно. Черногория мне по душе – есть там одно местечко, куда мы с друзьями обычно приезжаем. Может быть, это будет Испания, а может быть – Куба. Чем черт не шутит? Но я бы нигде не хотел ассимилироваться, потому что в этом есть ощущение остановки. А моя жизнь – это движение.