Максим Аверин: «Без любви я бы жить не смог»

«Мужчина без чувства юмора — несчастный человек», — уверен популярный актер Максим Аверин. «Труд-7» решил выяснить, счастлив ли сам автор этих слов.

— Ваши слова: «Если артист ничего не хочет, значит, он успокоился. А успокоение, как говорил Лев Толстой, есть душевная подлость»… А чего лично вам сегодня хочется?

— Мне очень хочется нового витка моего творчества, новой интересной работы в театре, Достоевского, например. Сейчас мне несколько тяжеловато, потому что уже пара месяцев, как я ничего нового не репетирую. У нас в театре состоялась премьера «Чайки» Юрия Бутусова. Посмотрел спектакль и остался просто потрясен — настолько это яркое событие для современного театра. А я сам выпустил пока спектакль «на стороне». «Все о мужчинах» — калейдоскоп жанров: там и трагедия, и фарс.

«Вместо милицейской формы — халат врача»

— Вы ведь сейчас участвуете в новых проектах?

— Да, есть новые фильмы, новые сериалы. Очень мне нравится недавняя история, в которой я снялся, — телефильм под названием «Возвращение домой», где я сыграл юриста. Там я уже совсем в ином, новом для себя качестве, таким я еще не был. Совершенно пронзительную историю сняла любимая мной режиссер Гузель Киреева. История про человека, когда-то сбежавшего от себя, из родного города, в котором он оставил все. Спустя годы он туда возвращается и начинает понимать, что он многого не знал и не понимал. Уходит гордыня, закрытость от мира, и происходит возвращение к себе подлинному.

— А в другой картине вы, кажется, сменили милицейскую форму на медицинский халат...

— Точно. Играю в сериале «Склиф» доктора Брагина. Мне очень нравятся такие персонажи, как он: когда не прописано упрощенно, плохой герой или хороший, а главное, чтобы он был настоящим. Люди ведь все по природе своей замечательны, рождаемся мы вообще ангелочками. Ну, а дальше уж кому как повезет — в зависимости от того, насколько нас жизнь помнет, поломает, а то и пришибет хорошенько.

— А кто вам из этих двух героев ближе?

— Ну я же ведь не профессию играю, а человека. В роли юриста мне очень близка тема одиночества, того, что человек на самом деле не может быть один. Сериал «Глухарь» — совершенно другая история про «своего парня», который все время разный: бедовый, веселый, хитрый, безбашенный… А в этой картине мой герой — достаточно определенный человек, большая часть экранного времени вообще лишена словесности. Многие фильмы сейчас грешат картонностью, мы изображаем радость, некоторую свободу, мы все время «как бы»: Не допуская, что это может быть живым, внутренне подкрепленным. Этот фильм — очень хорошая история, и главное, что она и заканчивается очень светло и позитивно, обещает жизнь. Я никогда не любил безнадегу. Однажды мой педагог по театральному училищу Анна Васильевна Пушкина сказала: «Я люблю смотреть твой сериал „Глухарь“. Знаешь, почему? Потому что в конце этого темного тоннеля ты оставляешь свет». Ведь почему полюбили Серегу Глухарева? Люди соскучились по настоящему герою, а не по Бэтменам, Человекам-паукам и Гарри Поттерам

«Позитив через грустинку»

— Так это от вас свет и позитив исходит? Потому и Глухарев ваш ими богат?

— У меня какой-то русский позитив, через грустинку. Хотя, на мой взгляд, мужчина без чувства юмора — несчастный человек. Ужасно, сколько у нас таких несчастных людей. Ведь юмор — единственное, что может спасти человека в любой ситуации. Отсутствие чувства юмора приравнивается к импотенции. Я не могу общаться с подобными людьми, особенно если это касается мужиков. Женщинам еще хоть как-то прощается. Хотя женщины, мне кажется, сейчас более подвижны в этом плане. Мне, наверное, немного проще, потому что меня моя профессия сделала очень счастливым человеком. Я стал достаточно самоироничен и очень спокойно отношусь к себе и к популярности, о которой мне постоянно твердят.

— И как же вам живется с вашей популярностью?

— Недавно у меня выдался выходной, я гулял по Москве и в какой-то момент спустился в метро. Меня безумно порадовало, что люди шли мне навстречу и улыбались так, как будто каждый день меня встречают: «Привет, Максим!» Улыбались как своему, родному. А когда зритель, видя тебя в жизни, а не на экране, считает тебя своим, это даже дороже звания народного артиста. Я видел артистов, которые на экране были богами, а в жизни оказывались очень неприятными людьми. Мне кажется это очень неправильным, нечестным. Да, я тоже могу быть категоричным, пребывать в плохом настроении, но в этот момент я просто делаю так, чтобы меня никто не трогал. Прячусь в свою ракушку. Хотя, конечно, в мою жизнь так же каждый день врываются тысячи обстоятельств. Но, слава богу, я не скурвился, не скуксился, не сидел и не пил горькую, а все время работал.

— Считается, что все артисты — лицедеи. Что своего лица у них нет из-за множества чужих масок и ни одному их слову нельзя верить.

— Не согласен. Лицедействовать — не значит врать, лицедейство — подвижность души, яркое существование в моем понимании. Скажите, разве вы не верите великому артисту-лицедею Евгению Леонову или Олегу Ефремову, например? Есть, конечно, и другие артисты. Но я с ними не общаюсь — Бог миловал от подобных людей. Я сам боюсь таких личностей, которые как ужи на сковороде, поэтому и не хожу никуда. Боюсь этих людей с бокалом в руке, которые приближаются к тебе со словами: «Привет, как дела?» И в принципе можно уже не продолжать разговор, потому что они идут дальше, адресуя эту фразу следующему человеку, который попадется им на пути.

«Стал прощать людей»

— Вы никогда не боялись, что роли могут как-то повлиять на вашу судьбу?

— Нет, меня мои роли только обогащали внутренне. С годами я прихожу к тому, что любая человеческая жизнь построена на стремлении к гармонии, поиску внутренней свободы. Именно после 30 я зажил, расцвел по-настоящему, если можно так выразиться. Потому что до этого у меня было сплошное внутреннее мытарство, я не понимал, правильно ли я живу. А сейчас я вдруг перестал каких-то вещей бояться, теперь я могу сказать: Господи, дай мне пережить то, что невозможно изменить. Я стал прощать людей, я не держу зла ни на кого. Я вдруг понял, что могу себе это позволить. Меня обижают — да, но я прощаю.

— Были моменты, когда хотелось бросить «это чертово искусство»?

— Нет, были моменты отчаяния. Окончив институт, я несколько лет существовал в каком-то вакууме. Понимаешь, я абсолютный максималист в профессии, и мне казалось, что такое существование в околотеатральной, богемной жизни меня не устраивает. А годы-то были 90-е, очень сложное время для искусства, когда работы не было вообще никакой. И я был вынужден сниматься в рекламе. Отчаяния было много, но никогда не было предательства по отношению к своей профессии. Я знал, что могу быть только актером и больше никем.

— То есть, если бы на тот момент вам предложили возможность зарабатывать деньги и жить припеваючи, вы бы отказались?

— А это бы совершенно не мешало, многие люди на время уходили из профессии в бизнес. Я считаю, что это вовсе не предательство, когда ты можешь заработать деньги, к тому же честно. Но у меня даже мысли такой не было, потому что я ни черта больше не умею делать на этом свете. Единственное, если бы у меня совсем не было денег, я бы, наверное, бомбил по городу на машине. Я же мужчина, я не должен сидеть где-то на кухне, пить водку под пельмени и говорить о том, какой я непризнанный и непонятый. Многие мужчины так делают, но это не мой калибр. (Смеется.)

— Вернусь к театральной деятельности. Недавно состоялась премьера вашего нового спектакля «Все о мужчинах». В чьей голове родилась эта идея?

— Продюсер нашего спектакля Элина Ильяная стала обладательницей прав на постановку в России замечательной пьесы драматурга Миро Гаврана «Все о мужчинах», которая идет с большим успехом во многих странах. Элина и предложила моему коллеге по театру Якову Ломкину поставить этот спектакль. Мы были на гастролях в Тюмени, когда он дал мне прочитать эту пьесу. И моя душа мгновенно откликнулась. Настолько в этой новелле истинный, библейский сюжет, что я без разговоров согласился участвовать в спектакле.

«Я смерти не боюсь»

— Раз уж вы готовы рассказать все о мужчинах, то поделитесь, как мужчины переживают пресловутый кризис среднего возраста.

— Посмотри на меня — легко! Мне все говорили: вот погоди, сейчас как начнутся в твоей жизни проблемы! А их нет, хотя и много всякого в жизни происходит. В какие-то моменты начинаешь понимать, что здоровье иногда может обманывать. А ты ведь помнишь, что всегда все было прекрасно, никогда ничего не подводило, и вдруг: Но я для себя решил — жить. В полном смысле этого слова, без фиги в кармане. Я, например, понял, что я не боюсь смерти. Потому что я знаю, что проживу именно столько, сколько мне отмерено свыше. Все, что я имею, я заработал сам, я никому ничего не должен и все счета уже оплатил сполна. Я не фабрикую свою жизнь математически правильными вычислениями. Я просто живу. Я понял: как только ты открываешься миру, он очень многое может тебе дать. И тогда не страшны никакие кризисы.

— «Любовь — это сплошные неприятности», говорили вы. Как часто на вашу голову сваливались подобные неприятности?

— Постоянно! Но неприятности эти все-таки в кавычках, потому что, влюбляясь, ты начинаешь существовать в совершенно другом пространстве. Мир вокруг тебя остается прежним, а ты уже совсем другой и не соответствуешь ему. Ты начинаешь по-другому, более остро смотреть на мир. Мне, как актеру, это особенно помогает — без любви я бы жить не смог! Артист должен все время находиться в состоянии любви, он должен быть и влюблен и любим.

— При вашей профессии вообще возможна нормальная личная жизнь?

— Да. Моя личная жизнь абсолютно нормальна. Хотя, естественно, не всегда мы можем быть вместе с любимым человеком. Я существую в другом режиме, я и жаворонок, и сова одновременно, какой-то гибрид, потому что я и встаю рано, и ложусь очень поздно.

— Скажите, а почему мужчины так не любят свадьбы и штампы в паспорте? Любимая отговорка: штамп в паспорте ничего не меняет.

— Я вообще свадьбы не люблю, для меня это действо приравнено к атрибутике. У меня никогда не было желания устроить свадебный беспредел с лимузинами, фатами, сватами. В моем представлении это должно происходить так: сели вдвоем в самолет и улетели далеко-далеко. А присутствие родственников и кучи гостей — совершенно ненужная вещь. Со своими друзьями мне всегда хорошо — и в день свадьбы, и во все остальные. А свадьба, как и первая брачная ночь, — процесс, касающийся только двоих, все остальные здесь — лишние зрители. У меня никогда даже в мыслях не было: «Ой, вот когда у меня будет свадьба!.." Бред какой-то. Я, кстати, даже не помню, когда последний раз был на свадьбе — все мои друзья переженились сто лет назад.

— Написана масса книг и пособий для женщин, как уберечь любовь от привычки. А вот на ваш сугубо мужской взгляд — можно уберечь любовь от привычки или это рано или поздно неизбежно?

— Боже мой, какой ужас! (Смеется.) Никакая книжка не поможет вам удержать любовь. Знаешь, есть такие замечательные стихи: «И чтоб любви не таяла звезда, исполнитесь возвышенным искусством. Не позволяйте выдыхаться чувствам, не привыкайте к счастью никогда». Как только уходит легкость в отношениях, как только это становится работой, значит, все — конец. Нужно понимать, что семья — это колоссальная работа, где-то ты должен наступить себе на хвост, принимая и уважая свободу другого человека. Особенно когда рождаются дети, потому что они не должны страдать от родительских скандалов, ребенок не должен видеть, как унижают его отца, неуважительно относятся к его матери.

«Скупо жить неинтересно»

— Безрассудства часто совершаете?

— Очень! Это один из способов жизни, потому что скупо и рассудительно жить мне неинтересно. Потому что я люблю грозу, стихию и ураган, мне внутренне необходимы эти встряски. А безоблачная погода, лесок и шум листьев не для меня.

— Знаю, что вы очень любите путешествовать.

— Путешествовать обожаю, мы с друзьями заранее готовимся к каждой поездке, продумываем маршруты. Карты на стене, где отмечались бы места, в которых я побывал, у меня пока нет. Но есть внутренняя карта, на которой очень много ярких флажочков: «Тут я был, ура! А тут еще не был, пора собираться». Недавно был в Венеции, это были три дня абсолютного счастья. Таким же счастьем было увидеть Нью-Йорк и новогоднюю елку с катком в Рокфеллер-центре. Или Кубу, переполненную сексуальной энергетикой. Видеть мир и не восхищаться им — ужасно. Помню, я был в Доминикане и в одном журнале увидел фотографию — копию пляжа, где мы отдыхали. Я вырвал эту страничку, и она у меня дома стала закладкой для книг.

— Помните, в фильме «Тот самый Мюнхгаузен» один персонаж говорит: «Каждое утро в 9 часов я прихожу на работу. Не хочу сказать, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть». А какие подвиги есть в вашей повседневной жизни?

— В моей жизни самое главное-то, что говорит другой персонаж: «Улыбайтесь, господа! Улыбайтесь!» Мюнхгаузен живет во мне постоянно, я каждый день поднимаю себя и физически, и морально за эту самую косичку. Потому что вся суета дней говорит: живи как все, это тебе не надо, ты уже давно взрослый человек, сколько можно скакать? И каждый раз я отвечаю: нет, ребята, я буду жить так, как я хочу! Так что я тоже каждый день совершаю свой маленький подвиг.